— Вот ты где, скверная девочка! А я-то никак не пойму, куда ты запропастилась! Ах, простите ради бога, миссис Бленкенсоп!..
  И, наконец, Илза Мартинес, сидящая между капитаном Тором и Рэмеджем. Илза Мартинес была привлекательной особой с густой гривой черных волос. Вот уже лет пять, как она служила под началом Ренфорда Тора, но у Грейсона все не было повода познакомиться с ней поближе. Во время треллванской кампании Илза Мартинес находилась на борту «Индивидуума». Эта женщина была резкой и шумной. Грейсон находил ее даже утомительно шумной, но полагался на слова Ренфорда Тора, который клялся, что свет не видывал еще пилота лучше, чем Илза Мартинес. На «Индивидууме» она являлась первым помощником Тора и старшим пилотом. Несколько дней назад Илза добровольно вызвалась (если так можно назвать бурю и натиск, которые пришлось выдержать Грейсону) высадить Серый Легион Смерти на Верзанди, после того как они пройдут через блокаду.
  – А кем же была Кетлин? – медленно спросил Кросс.
  Когда Рандольф и Айрис ворвались в лагерь, мужчины уже седлали лошадей. Жеребец Монти перепрыгнул через костер. Обезумевшие коровы, стеной двигаясь вслед, разбросали вокруг горящие головни и пепел. Когда юноша замедлил бег коня и остановил его, между ними и коровами уже стояли люди. Рассерженная самка, сделав пару прыжков в сторону лошадей, сразу повернула назад и побежала на зов перепуганного теленка. Остальные, потеряв вожака, последовали за ней.
  Герцог Хасид Ринол будет доволен.
  Потом властно поцеловал ее в губы жестом собственника и уселся в высокое кресло. Слуги Стремглав кинулись на кухню и вскоре прибежали оттуда, неся вино, мясо и хлеб, — они знали, что хозяин терпеть не может ждать.

— Ваша секретарша сказала, что я могу войти. Ник резко повернулся. Его серые глаза были непроницаемы, когда он небрежно бросил папку с бумагами на стол, засунул руки глубоко в карманы брюк и молча уставился на Лорен. Подождав, пока она подойдет к нему, он небрежно бросил:
  — Понимаю тебя!
  Один солдатик вдруг ласково спросил стоявшего перед ним:

  Я спрашивала не потому, что мне было очень уж интересно, а просто для поддержания разговора.
  Дверь отскочила в сторону, и Челтон стремительно прыгнул внутрь. «Хэклер-Кох» глухо захлопал, посылая смертельных посланцев первым встреченным полицейским. Не останавливаясь, сержант пронесся по коридору, оставив за собой распластанные на полу тела. Теперь многое зависело от того, как быстро сработает он и как медленно среагируют полицейские. Челтон не сомневался, что его заметят через систему наблюдения или даже уже заметили. Но вот поднять тревогу, просто активировав сигнализацию, они не смогут. Ведь она отключена с пульта командира крейсера. Есть еще множество способов для этого. Но вот успеют ли они ими воспользоваться?

– Черт, я могу ехать на любой лошади. И не обязан думать о том, что скажет Джордж, – зашипел Монти на Зака. – К тому же у меня нет привычки гнать Найтмара галопом. И я никуда не еду сейчас.
  Я даже не заметила, что князь с Виктором бросились в нашу сторону, но Васька оказался не таким глупым. Он прыгнул раньше, чем я успела понять, что происходит, и оказалась в его стальных объятиях. К шее прикоснулось что-то холодное и острое. Ну правильно. Заложницей мне быть еще не приходилось. Список моих приключений как-то быстро в последнее время пополняется. Не к добру это.
  — Я не обижу малютку! — пообещал Аллаэддин. — Просто пошире раскрою на мир ее прелестные глазки, и, конечно же, протопчу потаенную тропинку… — он ухмыльнулся. — Но я ни к чему не стану принуждать ее, мой капитан.
  В ночь, когда умирал Горький, в Горках-10 разразилась страшная гроза. И об этом тоже «Липка – хорошая погода» вспомнила спустя девять лет так, словно это произошло вчера. Пожалуй, только из ее воспоминаний можно  прочувствовать предсмертное состояние Горького. Чем-то они похожи, как это ни покажется странным, на записки доктора Даля, находившегося при умиравшем Пушкине в последние часы его жизни.
  – А, вот и вы! – заметил высокого роста и крупного телосложения управляющий, выходя во двор. – А я-то думал, куда это вы запропастились.
  Айрис была слишком возбуждена, чтобы думать, поэтому слова о споре вырвались у нее непроизвольно: она совсем не хотела настраивать мужчин друг против друга. «Но слишком поздно, – подумала девушка, – они уже стали врагами».

Глава 23
  Ответа не последовало, поскольку очередной протонный луч врезался в мех, заставив пошатнуться массивную машину и угрожая проплавить насквозь и так уже поврежденную броню. Мех Карлайла мгновенно развернулся, рассеивая убийственный луч, затем ответил цветной лазерной очередью, выследив пушку врага по инфракрасному свечению. Раздался дикий грохот, когда раскаленные добела многотонные осколки дождем посыпались на посадочную площадку.

  Я судорожно сглотнула и кивнула растрепанной головой, намертво вцепившись в его шею. Чтоб я еще раз в этот кишащий злобными грызунами дом вошла?! Да ни за что! Лучше опять на свежем воздухе спать буду, под открытым небом, под проливным дождем, под ледяным ветром, под градом и снегом, под что там еще бывает… Но туда я больше ни за что не пойду! И мне все равно, что обо мне подумают!!!
  Свет в окнах посольства погас только перед самым рассветом.
  – А тебя Бабой-ягой? – ответил он вопросом на вопрос.

Гнев герцога улетучился; Ринол, казалось, смутился. Вытерев ладонь о рубашку, он продолжал:
  – Я? Вы из-за меня не остались на аукцион?

  — А ты думаешь, что он… что он…

  – Сержант ранен! – пронеслось над головами отступающих.

Может она нашла ручей в одной из этих долин и шла вдоль него, рассчитывая, как он предположил, что какое-то супер оружие защитит ее от банды индейцев. Однако если индейцы заметят ее, то скорей всего они нападут внезапно, прежде чем она успеет взяться за свое оружие. Бесшумно подкрадутся и схватят ее.
  Теперь, как только предупредит венерианцев, он проконсультируется с доктором Кейром и другими учеными. И на этот раз они будут работать с новым пониманием его возможностей.
  — Давно не виделись, Габби! — радостно приветствовал Тристан.
  Ким задумался. Если невозможно перекрыть, может быть, есть способ замедлить? Только чем? Может, водой? Нет воды сейчас, насосы не работают.
  – Под каким бы именем она не была, вы должны хорошо помнить ее. Было две женщины. Ослепительная рыжеволосая красавица с огромными зелеными глазами и обыкновенная светло-русая женщина.
  Пока оббегал всех девчонок предупредить о смене приемов, нам забили еще один гол. Тудыть!!!

И новая, новая, новая, новая комбинация... И все впустую. Медлить было нельзя. Ни секунды. Володя взял плазмомет со стола, прямо из-под нервно растопыренных, будто в отчаянной надежде ухватить правильный вариант, пальцев жадно хватавшей открытым ртом воздух Леи и бросил его в пакет не глядя. Поцеловал судорожно застывшую девушку и бросился вниз по лестнице. А ведь в самом начале комендантского часа так много патрулей – кольнула сердце незваная и пустая, в сущности, мыслишка. Володя с пакетом в руке выскочил из подъезда на темную уже улицу и вдруг услышал сверху крик Леи.

  – Двигаясь стадом, коровы привыкают к определенному порядку. И через некоторое время они хорошо запоминают своих соседей и следуют за ними. Моих животных возглавляет мой вожак-буйвол, и животные беспрекословно идут за ним. Твои коровы шли всегда позади моего стада, и у них был свой вожак и свой порядок.
  Монти с нетерпением ждал, пока девушка спустится на землю. Надо же успокоить ее. А как? Конечно, поцелуями.
  Блейк пылко рассказывал:
  Он молчал, глядя на нее из-под нахмуренных бровей почти черными глазами.

Володя не удивился, когда стереовидение передало, что Император, после личной беседы с предательницей, добровольно сдавшейся властям, восстановил специально для нее древний ритуал особенно кровавой казни. Лея была приговорена к растерзанию стинграми. Володя с тоской отметил, что при этих словах диктор испытал не ужас, не страх за Лею, но даже какое-то мстительное злорадство в адрес своей жены. “Что, доигралась!” – подумалось Володе, который до такой боли сжал челюсти, услышав о решении Императора, что чуть не обломил передний зуб. Володя осмыслил лишь теперь, что относится к своей Лее как к уже умершей – ведь какая живым разница, по существу, что душа умершего где-то там жива, что она куда-то там летит, где-то там его ждет? Когда любимого нельзя будет обнять руками, прижать к себе, смешать с ним дыхания уже НИКОГДА, то это называется, что он умер. Вот и Лея, подумалось Владимиру, воспринималась им как уже умершая. Ведь это не Силлур с неохраняемой почти Лайной – спасти ту, что томилась в самом сердце внутренних тюрем Анданора, было вовсе невозможным. Во всяком случае, не более реальным, чем оживить мертвеца. А еще Володя вдруг с пронзительной отчетливостью осознал, что ему будет даже проще, когда она, наконец, будет казнена – ведь тогда он сможет молиться об упокоении ее души, будет возможным мечтать об их встрече где-нибудь на таких безжалостных теперь небесах, в лучшей жизни... А так она словно застряла между миром живых и мертвых, дразня, бередя сердечную рану Володи тем, что еще жива, и парализуя волю осознанием его полнейшего бессилия. Владимира посещала, конечно, мысль самому сдаться властям – однако его останавливал страх. Перед пытками, которые, он не сомневался, ему будут предложены в избытке. Перед тем, что он мог перед смертью выдать Зубцова, к которому по-человечески испытывал лишь глухую ненависть, но безусловно являвшегося, с другой стороны, одной из ключевых фигур третьего круга Сопротивления и способного, когда его самого арестуют и подвергнут пыткам, действительно нанести своими показаниями сокрушительный удар делу освобождения Земли. А еще Володе думалось порой, что второй этот страх он придумал для того, чтобы как-то оправдать себя в первом, леденящем ужасе перед нескончаемыми пытками, – ведь если его возьмут, то он окажется в перекрестье ненависти всей этой отмороженной планеты, способной и по меньшим поводам на крайнюю степень жестокости. Хоксированный раб в каком-нибудь зверинце через несколько лет бесконечной пытки – такой исход казался Владимиру весьма реальным, попадись он живым в лапы анданорцев.
  — Как забавно, — разглагольствовала Ома. — Мужчины и женщины веселятся врозь! Я так надеялась повидать Аллаэддина-бен-Омара, но если он даже и был здесь, то я узнаю об этом, только если он соизволит мне сказать… Он был так занят последние месяцы — я его почти что и не видела. Думаю, что ему нет до меня ровным счетом никакого дела — хотя он и из кожи вон лез, пытаясь соблазнить меня на корабле, по дороге из Эйре…
  Ее место было здесь. В руках Монти. И если голова еще не знала об этом, то тело было уверено.

  — Конечно. Если бы я верил тебе, но у меня нет оснований для этого. Доверие имеет две стороны. Ты хочешь, чтобы мы летели на Вейланд? Скажи мне, зачем?

– Значит, кормил соком семян белгалы, смешивая с кровью птиц? Мы как-то не догадались. А вот ты не заметил некоторые странности в их поведении, ну, например, они заранее догадываются о том, что ты хочешь сделать?
  — Красавица моя, но у нас в запасе остались еще две ночи, и будь уверена — я не собираюсь их проводить в подготовке к плаванию, у меня будут намного более приятные дела, — сказал он с улыбкой и обнял свою прекрасную и очень расстроенную супругу.
  — Спасибо, сэр! Триста двадцатый, прекратить огонь.
  Артем, начиная уже уставать, все работал и работал, а рукоять, ушедшая было вниз, неустанно вновь поднималась на свое прежнее место, монотонно скрежетал механизм, и колеса проворачивались снова и снова. И с каждым таким проворотом, пока он безуспешно вглядывался вперед, в голове у него крутилась в такт стуку колес, так же тяжело и надрывно, фраза, услышанная накануне от Хантера, его изречение о том, что власть тьмы — это самая распространенная форма правления на территории Московского метрополитена.

  — Пусти меня! — завопила она, отчаянно отбиваясь, но незнакомец вцепился в нее мертвой хваткой.

Постепенно уважение и жалость проникают даже в его не слишком сентиментальное сердце. Он видит ее заботливые неловкие пальцы, приводящие в порядок его одежду, привыкает к их прикосновениям, когда они его ласкают и за ним ухаживают, когда он болен, когда одинок…
  Господин был поглощен ужином, но, завидев красавиц, улыбнулся и поманил их пальцем.
  — Ты не хочешь поплавать по морю?
  — Хочу слышать твой ответ, Беттина, — немного громче сказал Тристан. — Готова пройти через это испытание еще раз? Вспомни, что пришлось бы тебе вытерпеть, не приди я в себя вовремя?
  Сегодня Тоби пел о синьорите, чей возлюбленный был убит на дуэли. А девушку вынудили выйти замуж за убийцу. И, конечно, синьорита предпочла убить себя, чем смириться с жестокой судьбой.
  Она действительно внешне совершенно нелюбопытна. На первый взгляд. Другой вопрос: она просто не интересуется тем, что происходит за закрытыми дверями или знает, но не считает нужным вмешиваться?

На «Чжао» широко распахнулись люки грузового отсека для транспортировки боевых роботов. Вниз сползла массивная плита въездного пандуса. Полковник поднес рацию ко рту.
  — Всё дело в этих «пророках» или «статистиках». Это — какие-то ясновидящие, придётся поверить, что такие есть. В один прекрасный день на такого вот «пророка» нашло вдохновение, и он начал вещать: «Там-то и там-то живёт беглый израильтянин Сол под таким-то чужим именем. Он создан судьбой, чтобы стать великим убийцей. Вначале он будет упираться, но привыкнет и станет уникальным специалистом. Только он может справиться с вашими врагами.» А эти ребята верят своим пророкам.
  — Ну, Мадлен, ты видела, что произошло? — спокойно начал Тристан.
  — А я? Почему бы вам не высадить меня где-нибудь?
  Отсутствовали мы дома более года, и изменения, произошедшие в имении, здорово нас порадовали.

СЧАСТЬЕ
  Лори начала в панике визжать, снова и снова выкрикивая имя Грейсона. Затем голос сорвался, воздух внутри кабины опалил легкие. Из консолей заклубился дым, корпус звенел и свистел, когда раскаленные металлические пластины коробились в огне, достигавшем тысячи градусов.
  Генерал Нагумо отвернулся от дисплея связи. Кодо уже знал о ситуации и через несколько часов должен был прибыть с пополнением с Верзанди-Альфы.
  Она удивленно взглянула на него, но он не стал вдаваться в объяснения. Госсейн не мог открыто рассказать о своей идее помешать проницательности Энро.
  — Да, да, продолжайте.
  — Я упоминал только об одном, — прозвучал удивительно равнодушный голос Тара, — о том, в чем вы можете быть заинтересованы, учитывая сложившееся положение. Я сказал, что мятежники могут найти вас и использовать то, что вы называете себя Пта. Только это.

— Госпожа Валлада поселила меня здесь потому, что я попросила выделить мне отдельные покои, мой господин, но она выбрала этот укромный уголок, это, по ее мнению, захолустье, чтобы наказать меня за высокомерие. И тем не менее мне здесь нравится. Тут тихо, и нелегко шпионить за мною… Если же ты повелишь мне переселиться в какие-нибудь роскошные покои в самом сердце гарема, ни у меня, ни у тебя не будет покоя, мой господин. Всякий раз, когда из твоей груди вырвется крик наслаждения, любопытные ушки услышат это, начнутся нескончаемые сплетни… Если же однажды ночью из покоев моих донесется хотя бы на один сладостный крик меньше, тотчас же заговорят о том, что я впадаю в немилость владыки. Нет, мой господин. Я предпочту эти уютные комнатки любым самым роскошным апартаментам.
  Он выглядел таким озабоченным, что Лорен стало его жалко. К тому же она подвела его, не особенно стремясь получить работу в «Синко». В нескольких словах она объяснила, что с ее тестированием не все сложилось благополучно, и кратко обрисовала свое падение напротив здания «Глобал индастриз». Затем спросила, есть ли у нее время привести себя в порядок перед обедом.
  Он старательно сдувает пыль с трофеев, распихивает их по подсумкам. С сожалением смотрит на свою густо забитую пылью винтовку. Почистить бы. Не решается, ограничивается поверхностной чисткой. Неуклюже развернувшись на месте, он пускается в обратный путь, к укрытию среди остатков стены.
  – Льстец,– ответила леди Лайон и поманила к себе Лили. – Можете поцеловать меня, дитя мое.
  «Даже я», — подумал Кэкстон… Через некоторое время он понял, что «даже я» звучало фальшиво. Самым важным для него всегда были деньги. Или, лучше сказать, успех.
   Потягушки нежной кошки,